Старый друг.

Сегодня ночью мне снилась она, впрочем, как обычно. На сей раз просто сидела, смотрела на меня не отрывая глаз, ни проронив не слова. Когда я увидел ее впервые, тридцать три года назад, она была совсем крохой, маленькой испуганной девочкой. По прошествии стольких лет она изменилась, стала красивой девушкой. В моих снах она постоянная гостья, только обычно разговаривает со мной, смотрит так пронзительно, словно в саму душу, задаёт вопросы, на которые никогда не хочется отвечать, но промолчать не выйдет, и соврать тоже.

-Что ты чувствовал, когда убивал меня? – Это первый вопрос, что она задала мне, его же она повторяет каждую ночь.

-Я убивал не тебя, а женщину, в чьём чреве ты находилась. – Так я ответил ей впервые, то же отвечал каждый раз.

Сны эти никогда не были кошмарными или страшными, хуже, они были тяжелыми, изнуряющими, изматывающими. Лекарь, к которому я обращался за помощью изнеможенный сновидениями, пытался убедить меня, что девочка - порожденная совестью фантазия, рвущая каждую ночь моё старое сердце в мелкие куски. Я знаю, что это не так, она – мое проклятие за совершенные злодеяния, мой личный демон, ожидающий старика у врат обливиона. Каких только трав и настоев не перепробовал я, лишь бы отделаться от тягостных снов – все впустую.

Тридцать три года ночь за ночью она является мне во сне, тридцать три года – целая жизнь. За то время канули в лету дней десятки выполненных приказов, загубленных мною жизней, сотни ночей в которых она приходила ко мне вновь и вновь, тысячи слов сказанных нами друг другу, и одна её просьба. Просьба, которую я выполнил вопреки всему. Я предал братство, которому служил несколько десятилетий, убил человека, которого называл своим братом. Она была довольна совершенным мною поступком, поэтому сегодня, в награду молчала, просто сидела и смотрела, не отрывая глаз, ни проронив не слова.

Я проснулся когда чуть расцвело от того что продрог до костей. Угли, разведенного вчера костра всё ещё тлели, но хворост уже закончился, ночь была долгой и холодной. Ленивое жирное красное солнце, опалив багрянцем верхушки деревьев, медленно выползая на небосвод, не грело ничуть. Вставать не хотелось, торопиться то некуда, потому, еще около часа кутаясь в тряпье, я любовался холодным рассветом. Этим утром я был так спокоен как никогда в своей долгой жизни. Не было глубоких раздумий, гнетущих мыслей, был только покой, была лишь тишина. Меня найдут и убьют люди, которых я называл своими братьями, я заслужил, мне наплевать.

На самом деле это странно, как может быть так хорошо и спокойно в то время когда я должен бежать со всех ног, прятаться в темноте, искать безопасный угол, забиться в самую узкую щель и остаться в ней навсегда. Вместо этого я лежу на прекрасной поляне, в десяти минутах пешего ходу от большого города, наслаждаясь каждой минутой свободной жизни. Именно свободной, потому ныне такой дорогой. Потому воздух так свеж, потому так вкусна ключевая вода, так ярко и тепло солнце, такими делает их свобода, будто раньше всех этих простых вещей был лишен, словно и не жил никогда. Столько лет строго следовать указам, просыпаться, лишь для того чтобы выполнить поручение, засыпать чтобы на утро получить новое, скинув с себя весь этот тяжкий груз, шагать становиться стократ легче, жаль только, что не куда.

Я и вправду не знал куда податься, не знал как заработать на жизнь, не знал как собственно жить без повелевающего перста, не знал ничего, потому и делать ничего не хотел. Через какое-то время чувство голода и скука все же заставили подняться. Скромный запас провизии подошел к концу, идти за ней в большой город было опасно, хотя выбора у меня не было. Охотится я не умею, учиться сему ремеслу теперь слишком поздно, к тому же, из вооружения у меня лишь меч, а чтобы убить добычу мечом, ее сперва нужно догнать, я пробовал, живность явно шустрее. До грабежа путешественников я не опущусь, самолюбие не позволит, я - убийца, а не жалкий придорожный воришка.

Взвесив все за и против, решаю все же наведаться в город, не думаю, что вести уже дошли до Коррола, прошло лишь около суток, братство еще и опомниться не успело. Проскользну в город тихо, забегу в первую попавшуюся харчевню, закуплю ровно столько, что вместит мой мешок, и вон уберусь.

Огромные резные ворота города послушно впустили меня, здесь я был не раз и не два, потому таверну отыскал без труда. Хозяйка трактира, не торопливо собирает мне припасы, бережно складывает их в потрепанный кожаный мешок. Я стою не шелохнувшись, молчу и смотрю в пол, длинный плащ не привлекает внимание, широкий капюшон скрывает лицо. Когда мешок набит съестным до отказа, рассчитываюсь пригоршней монет. Мой кошелек становиться намного легче, я вновь вешаю его на пояс, ещё пара недель и покупать еду мне станет не на что. Милая хозяйка желает мне доброго пути, я, ответив ей улыбкой и кивком головы, медленно направляюсь к выходу. Всё как я ожидал, никому нет дела до старика-паломника, который зашел в город пополнить запасы. В тот момент, когда уже практически достиг входной двери, чувствую, как кто-то одергивает меня за рукав. Спокойно оборачиваюсь, предо мной стоит старый хаджит, тощий и долговязый, уши вздернуты от удивления, маленькие чёрные глаза прищурены и радостен оскал, обнажающий наполовину стёртые клыки.

- Хорес?- хаджит смотрит на меня не отрываясь. -Старый друг, какими судьбами? Я растерян, что ты делаешь здесь? У меня не было распоряжений, я не ждал тебя.

Старый плут Кхарх, от его зорких глаз не скроет ни один плащ, ни одна накидка. Меня верно выдала походка, или какой-нибудь характерный жест, мелочь которую не заметит никто другой, для Кхарха – театральное представление. Этот старый хаджит – единственное существо, что я могу назвать другом во всей империи, мы работали вместе очень долго, прошли сотни дорог, убили десятки людей. Теперь же Кхарх отошел от дел, старость берёт своё, повесив на стену свой отравленный кинжал и тугой лук, он стал координатором братства в Корроле. Снабжает братство информацией, направляет агентов по верному следу, сам получает задания крайне редко, если получает вообще.

Неужели он еще не знает? Неужели новости еще не добрались до Коррола и Кхарк все еще в неведении? Для него я до сих пор старый добрый брат Хорес, а не предатель братства и дезертир, иначе он тенью проследовал бы за мной, и проводив за городские ворота зарезал, не испытав и тени сожаления. Вместо этого он смотрит на меня удивленно, улыбаясь, ждёт моего ответа.

- Здравствуй старый друг! – я обнимаю хаджита, жму его лапу. - Я не видел тебя уже около года. Время было к тебе беспощадно.

- На моём лице хотя бы не видно этих отвратительных имперских морщин! – отвечает колкостью на колкость хаджит. Мы оба смеёмся.

- Я здесь проездом старина, работа ожидает меня в развалинах недалеко от Бравила, вот и закупаю запасы. – Я стараюсь придумать хоть что-то более менее похожее на правду, получается плохо.

Кхарх смотрит на набитый под завязку кожаный мешок, мой оборванный плащ, он явно подозревает неладное.

- Не найдется ли у тебя времени, мой старый друг, заглянуть ко мне в гости. Харчевня не место для обсуждения недосужих дел. – говорит хаджит, принимая из моих рук суму, давая сим понять, что отказа не примет.

- С радостью. – я не возражая иду вслед за хаджитом.

По пути Кхарх заходит к мяснику, покупает у него крупный кусок свежей вырезки.

- Старый друг радует меня своими визитами не так уж часто, - говорит он мне, по дороге к дому. – Сегодня я приготовлю для тебя своё лучшее рагу.

Хаджит так рад встрече со мной, с его лица не сходит приветливая улыбка, а речи его так душевны и милы. Он не знает, еще не знает, так отчего не воспользоваться моментом, не побеседовать по душам со своим лучшим другом в последний раз?

Время течёт так быстро за дружеской задушевной беседой, мы не успеваем наговориться вдоволь как наступает поздний вечер. Мы вспоминаем былое, победы, равно как и поражения, вспоминаем ужасных врагов и добрых друзей, что потеряли за эти годы, и первую охоту на демона, и великую чистку пещер близ Мора-Сул, где братство уничтожило добрый десяток последователей тьмы. Разговор разбавляем вином, пьём, по нашей старой традиции, прямо из бутылки, хаджит в то же время готовит мясо. Аромат жареного мяса дурманит меня пуще вина, настолько я голоден, но Кхарх не торопится, это не в его правилах, его рагу медленно томится на слабом огне, пропитываясь ароматами известных лишь ему приправ. Когда рагу наконец готово я уже не могу думать не о чём кроме еды. Приветливый хозяин убирает всё со стола, ставит предо мной самую большую чашку наполненную мясом доверху, даже с горой.

Ах, это фирменное рагу старого друга, эти крупные куски мяса, нежные, будто тающие во рту, с легким ароматом томатов, обильно приправленные специями. Такой родной и знакомый вкус, сколько связано с ним воспоминаний. Я набиваю им полный рот, жую смакуя.

- Ешь, старый друг, - прошипел Кхарк, улыбнувшись.

В этот момент я взглянул на него, наши глаза встретились на мгновенье. Хаджит, вдруг, стыдливо отвел взгляд, сначала уставившись в пол, после, будто опомнившись, вновь посмотрел мне в глаза, но с таким испугом, что сделал этим лишь хуже.

Рагу, что не успел проглотить, выплевываю обратно в тарелку, сплевываю остатки, выгребая их языком. Поднимаю голову, вновь ловлю на себе тяжелый взгляд Кхарха. Теперь он смотрит на меня не отрываясь, когда все стало ясно и ему не чего больше скрывать, прятать глаза уже не обязательно.

- Рагу отменное, - я смотрю хаджиту прямо в глаза, отводить взгляд теперь нельзя, последует нападение. – Но твоя новая приправа… Зря ты положил ее сегодня, она мне не по вкусу.

- У меня не было времени, чтобы положить что-то более действенное и элегантное, что-то более достойное тебя, старый друг, - отвечает хаджит – Добавил то, что оказалось под рукой.

Он говорит тихо и спокойно, не меняя тембра голоса, не подавая не малейших признаков беспокойства. Кто-то, не знакомый так близко с хаджитами, мог решить, что между друзьями продолжается приятельская беседа, но знающему повадки этой зверорассы подобное поведение говорило об обратном, он готовится к атаке, и сейчас, как никогда, собран и решителен, ждет подходящего момента.

- Красный корень, горьковатый миндальный привкус, твой старый рецепт мне нравился больше. - смотрю Кхару в глаза, но не вижу его лица, не отводя взгляда, боковым зрением оглядываю комнату, оцениваю свое положение. Положение мое оставляет желать много лучшего. Мой меч метрах в пяти, у входной двери, висит на стене, добраться до него у меня нет ни одного шанса. Я сижу, стул плотно придвинут к столу, а ноги, неудобно всунуты меж плетей фиксирующих ножки стола. Мне потребуется не менее двух-трех секунд, чтобы высвободить их, еще секунда, чтобы встать не ноги, боюсь к тому времени, я буду уже мертв. Снова концентрирую внимание на Кхарка, оцениваю его состояние, он готов к нападению.

- Ты почувствовал его среди десятка специй? И когда же у тебя появился столь изысканный вкус, старый друг? Раньше ты не мог отличить подошву сапога от сочного куска мяса. - говорит, улыбаясь хаджит. Все по-прежнему, он спокоен и собран, на его лице не дрогнул ни один мускул, он и усом не повел.

-Видимо, инстинктивно, ты же знаешь, меня уже травили как-то красным корнем, ведь именно ты тогда спас мне жизнь. - в моей руке лишь вилка, что можно сделать с помощью вилки, кроме того, что доесть отравленное рагу. Можно попробовать воткнуть ее Кхарку в глаз, но проклятые хаджиты слишком проворны, проще надеть на зубочистку десяток прытких тараканов. На столе, кроме миски с рагу, лишь ломоть черствого хлеба, не зря приветливый хозяин так тщательно убрал со стола.

- Хотя - продолжаю я, - На самом деле тебя выдал твой виноватый взгляд. Ты слишком давно работаешь координатором, слишком долго не выходил на охоту, потерял хватку. Слегка, практически незаметно, вздернулись вверх усы хаджита, чуть оголились клыки, мои слова его разозлили, хорошо.

- Возможно, ты прав старый друг - хаджит вновь пытался взять себя в руки, однако уже не выглядел таким спокойным и уверенным, в его голосе читаются нотки раздражения и разочарования. - Я старею, и уже очень давно никого не убивал.

Сейчас он не набросится на меня, есть пара секунд вновь осмотреться. Боковым зрением я оглядываю окружающие Кхарха предметы, столы, ветхие полочки его кухни. В метре от хаджита замечаю кинжал, ручкой направленный к нему, он хорошо подготовился, просчитал возможность того, что я не буду, есть его отраву. Не прекращать разговор, не отрывать глаза, даже не моргать, пока не буду знать, что мне делать. Мое положение сейчас, как у кролика в клетке перед забоем, пока я жертва, но выход есть, я уверен… должен быть.

- Нет, на самом деле, ты не так уж и плох старина, я у тебя в гостях почти целый день, но о твоих намерениях узнал лишь сейчас. - говорить, говорить, говорить… Он стоит совсем рядом с ножом, чтобы схватить его, ловкому хаджиту нужна будет лишь секунда, может две, не похоже, что это дает мне хоть какое-то преимущество, но все же.

- Зачем ты сделал это, старый друг? Зачем пошел против нас, своего братства. - В голосе хаджита стали слышны нотки сожаления. Интересно, Кхарк испугался предстоящей схватки, или ему и вправду не хочется меня убивать. В прочем, какая разница, теперь бойни не избежать, старик не отступит на полпути, иначе потеряет уважение к самому себе. Я тоже не смогу просто уйти, повернувшись к нему спиной.

- Она обещала мне покой. Обещала оставить меня навсегда. – говорю я, сам не веря своим словам. Хаджит готовится к атаке, скоро все кончится, кто-то из нас сейчас умрет, этого уже не изменить. Это не значит что мы ненавидим друг друга, или, перестали быть друзьями, просто обстоятельства сложились подобным образом, мы словно встретились на шатком мосту над обрывом, ни повернуть, ни разойтись уже не получится.

- Демонесса?! Проклятая демонесса из снов обещала тебе покой? Ты сошел с ума старый друг, не иначе! Ты поддался на пустые россказни демона, всё ещё хуже чем я думал! – хаджит чуть оживился, чуть подался вперед, на мгновение он отвел от меня взгляд, мельком посмотрев на нож. Неужели он стал настолько плох? Неужели окончательно потерял хватку? Напрямую уставится на нож, показав мне свой следующий ход, поступок недостойный даже новичка лиги убийц.

- Это моё проклятие, я нёс его тридцать три года дружище, оно слишком тяжело для моих старых плеч. Хотя какая теперь разница, сделанного уже не изменить.

Просчитываю все варианты, возможно Кхарх специально отвлекает мое внимание на нож, в действительности затевая что-то другое. К примеру, он может попробовать обойтись и без ножа, когтями и зубами, как делал не раз, это даст ему изрядной форы во времени, я точно не успею встать со стула.

- Это так. Случилось то, что случилось, теперь произойдет то, что должно произойти, ты умрешь старый друг, но многие помимо тебя умрут из-за сделанного тобой выбора. Твой поступок, словно снежный ком, что перерастёт в лавину, последствия его, теперь, ты не контролируешь. – медленно и степенно говорил хаджит.

- Я и думать не мог, что новости уже дошли до тебя. Так мало времени прошло.- смотря на своего друга, я понял, что он, вскоре набросится на меня, а разговор все же, хотелось закончить.

- Когда происходят подобные вещи, используют особый вид связи, знают уже все, тебя уже ждут в каждой таверне, у ворот любого города. – Хаджит дышал ровно, смотрел не отрываясь, на его загривке, зашевелились волоски. Сейчас начнется.

- Вот прелесть секретного братства, проработав на него верой и правдой всю жизнь, не знаешь о том, что под рукой имеется особый вид связи. – я готов, давай старина, нападай, что же ты медлишь.

Незаметно двигаю ногами плетеные ножки стола, стол податливо чуть отодвигается от меня. Уже легче, он не фиксирован к полу, значит, перевернув его, я смогу укрыться на секунду, возможно на две, он послужит препятствием на пути хаджита.

Вдруг, я замечаю, что по спине моей, крупными каплями стекает липкий холодный пот, сердце бьется где-то в висках, до тошноты пересохло во рту. Знакомые до боли ощущения, знакомые до дрожи, до истерики. Яд. Я съел не так много отравы чтобы сдохнуть сразу, однако достаточно для того чтоб умереть чуть погодя. Вот почему так долго хитрый убийца тянет с нападением, чем дольше будет продолжаться разговор, тем более слабым я стану. Разговоры пора заканчивать, нужно переходить к действию.

- Скажи напоследок, кого за мной послали? - чем черт не шутит, авось выберусь из заварушки, хоть буду знать, кого ждать за спиной. Он не сможет мне не ответить, только не сейчас.

- По твоим следам пошли лучшие. Камал Ках, Тарашит, и кто-то, кого я не знаю, перспективный новичок, вроде бы колдун. - хаджит глубоко вдохнул. - Можно задать тебе один вопрос? Мне очень нужно знать. Ты сожалеешь о содеянном?

Вопрос не требует ответа, у меня меньше времени, потому я должен начинать первым.

Резким ударом я перевернул стол на бок, ноги выскользнули из его плетей будто сами собой. Хаджит резко повернулся, схватив нож. Да, все-таки нож, он на самом деле так плох, на самом деле так стар и никчемен. Неплохо, значит, у меня больше шансов, чем я думал. Вилка полетела в лицо хаджиту, он ловко увернулся, миновал стол, который преградил ему дорогу, но потерял много времени, я был уже на ногах.

Лезвие ножа со свистом рассекло воздух близ моего лица. Я, за предплечье перехватил руку сжимающую оружие, когти Кхарха впились в мое плечо, зубы клацнули рядом с шеей. Я ударил хаджита коленом в живот, он снова попытался меня укусить, мы, потеряв равновесие, рухнули на пол. Его рука наконец поддалась, я резко вывернул ее, перехватил клинок ближе к лезвию и до рукоятки вонзил его в грудь хаджита. На мгновение мы оба замерли. Через рукоятку ножа я почувствовал отчаянное стук его сердца, его удары, проходя сквозь клинок, бились в мою ладонь. Схватка была закончена. Я посмотрел в глаза хаджита, они были наполнены ужасом, затем резко выдернул нож, меня обдала струя теплой артериальной крови, вырвавшаяся вслед за вынутым лезвием. Кхарх закричал, зажав рану руками. Я спешно встал на ноги, хаджит, скрючившись, лежал на полу, из зажатой раны струйками текла кровь, он молча смотрел на меня снизу вверх, то ли моля о помощи, то ли прося закончить его страдания. Ни того, ни другого я делать не собирался, скоро расцветет, я должен покинуть город без промедлений, к тому же действие яда, который разнесла по телу бурлящая от схватки кровь, стало ощущаться еще сильнее. Кружилась голова, немели пальцы, перед глазами пульсировали темные пятна, все словно ходило ходуном.

Забрав свой походный мешок, я собрал несколько пучков нужных мне лечебных трав, что так аккуратно, были развешаны у Кхарха на стенах, в него же закинул окровавленный кинжал. Накинул плащ, чтобы патрулирующие город охранники не увидели моих ран, умыл лицо и руки из деревянной кадки, что стояла у стола. Приоткрыв дверь, осмотрелся, не слышал ли кто звука схватки, не поднял ли тревогу, но город спал, лишь истошно верещали безумные сверчки.

Перед выходом я обернулся, Кхарх все также лежал на полу, смотрел на меня стиснув зубы, не громко скуля.

- Прощай, старый друг - смотря в глаза умирающему хаджиту сказал я. - Ты был хорошим убийцей, ты был моим лучшим другом. - и то и другое было правдой, просто это было очень давно.

Казалось, в этот миг, к умирающему пришло осознание неотвратимости его смерти. Из пасти Кхарха вырвался громкий протяжный визг, похожий на плачь ребенка. Он отвел от меня взгляд и отпустил рану. Кровь брызнула на пол, ручейком потекла по дощатому полу заливаясь меж щелей. Я не собирался смотреть на последние минуты жизни своего друга, это не та смерть, которую хотелось смаковать. Запахнувшись в плащ, плотно затворив за собой дверь, я вышел вон.

Неспешно минуя ночной город, встретил на пути нескольких прохожих спешивших по своим делам, им не было до меня никакого дела, я незамеченным покинул Коррол. Выйдя из города, я направился по тропе, ведущей в лесную чащу, вскоре стены крепости скрылись из виду, меня обступил тёмный неприветливый лес. Идти становилось всё тяжелее с каждой минутой, яд, разбежавшийся с кровью по всему организму, действовал теперь в полной мере. Ноги стали словно ватными, перестали слушаться, подкашивались, я волок их из последних сил.

Когда идти стало и вовсе невмоготу, свернул с тропы и, отыскав небольшую поляну, рухнул в высокую траву. Следующие несколько часов решат, буду я жить, или этот луг станет моим последним пристанищем. Не самое плохое место, в принципе, чтобы умереть. Ведь запросто мог сгинуть в гнилье городских канализаций или в зыбях болот Морровинда, а не на этой цветущей благоухающей лесной поляне. Однако жить, хочется незримо больше, нежели умереть, пусть и среди подобных красот. Поэтому вынимаю из дорожного мешка пучки лечебных трав Кхарха, варить зелье нет времени и сил, жую сухую траву запивая водой из бурдюка. В непослушной, уже спазмированной глотке застревают стебли сухой травы, стараюсь глотать – не выходит, пытаюсь выплюнуть – но и этого сделать не могу, постепенно теряю сознание. Ночной лес шумит какофонией птичьих трелей и криков зверей, прохладный порывистый ветер из стороны в сторону раскачивает верхушки деревьев, меня обступает ночь, мой разум погружается во мрак.

Конец.

Спасибо всем прочитавшим, не пожалевшим своих плюсов, ещё более тем, кто оставит свои драгоценные комментарии.

Если понравилась писанина обратите внимание на рассказ - Fallout: Красноярск.